Отец заставлял меня повсюду возить за собой два странных сосуда. Один сосуд большой, размером с котелок, другой поменьше - с кувшин. Выполнены они были из какого-то незнакомого мне материала, прочного, но очень легкого. Стенки сосудов были сплошь покрыты резьбой невероятно замысловатого орнамента. Об их древности говорила седая патина.
Я часто смотрела на эти сосуды в глубоком восхищении и недоумении. Форма, линии, силуэт, орнамент были совершенны, но я никогда не понимала, зачем, для чего они нужны. Дело в том, что их днища были с отверстиями. Три дыры приличных размеров, примерно с монету каждая, не позволяли предположить, что это дуршлаг. Если бы кому-то пришло в голову отбрасывать в эти сосуды вермишель или макароны, то они через такие здоровенные дыры просто выскользнули бы.
читать дальше
Отец никогда не объяснял мне, что это за предметы такие и каково их назначение, лишь повторял, что я должна их иметь всегда под рукой. Когда придет время, то и без объяснений будет понятно, что нужно с этими сосудами делать.
Теперь я знаю, для чего нужны эти сосуды: в большой сосуд я положила голову врага, а в малый - его сердце. Через отверстия в донышке стекала кровь, падая в пыль дороги, пятная, окропляя мой путь домой.
Отец был прав - пришло время, я осознала то, что необходимо было сделать и сделала это. Я изменилась и выросла. Если бы отец раньше сказал мне, что сосуды предназначены для хранения головы и сердца, я бы с негодованием и гневом, с отвращением и презрением отвергла бы их. А, значит, отвергла бы свое право на месть, на то, что я должна уметь совершать те поступки, которые мне не по душе, но по долгу.
Следует предъявлять счет и требовать оплаты по нему полноценной монетой.
Иначе сама неизбежно стану жертвой.
Я не жертва - это не мой путь.
Или ты, или тебя.
Прощение.
Прощать хорошо и приятно. Но не тогда, когда на кону стоит жизнь и смерть.
Поэтому я быстрым шагом, почти бегом, преследовала мага морских просторов. Его сила на берегу не должна быть столь разрушительна, как тогда, когда он был на корабле и милая его сердцу стихия окружала его со всех сторон.
Я помню твою ледяную гранату, разорвавшую мой живот и опрокинувшую меня за борт.
Я помню, как та вода, что была во мне пыталась войти в союз с той внешней водой, что хотела включить меня в себя, но безуспешно. Все попытки, во всем, со всех сторон были напрасны. Вода внешняя погасила мой пламень.
Качаться на волне вверх спиной, вниз лицом, голой, раскинув руки и бесстыдно раздвинув ноги, было холодно. Посиневшая плоть сливалась с синью вод.
Рыбак багром зацепил меня за ребро и вытащил на пирс. Угольным мешком прикрыл окоченевшую наготу. Этот акт последнего, ритуального милосердия был подобен акту любви демиурга, вдохнувшему жизнь в дело рук своих. Холод отступил, тепло постепенно стало возвращаться в меня. Близость мешковины, рогожи, угольной крошки оживило надежду огня. И огонь потянулся за неожиданным угощением.
Вспышка.
Я села.
Снова жива.
Зачем?
Устала от привычки жить.
Сколько можно?
Этот жар неукротим.
Все еще сводит тошнотворной болью живот и саднит рана от багра под левой грудью, но повреждения уже затягиваются. Это наполняет меня безысходным ужасом жизни. Где же ты, милосердная утешительница? Почему ты всегда в проигрыше? Я так устала.
Какой холодный март. Я поймала пролетавшую по ветру шерстинку. Она укрыла меня верблюжьим одеялом, чтобы скрыть тяжкий труд регенерации. Зеркало отразило яркий бархат халата, блеск рыжих волос, мягкую линию плеч. Лед сверкал в стакане толстостенного хрусталя категоричностью приговора: "Жить". Корень мандрагоры высох, скукожился и рассыпался в прах.
Я это все помню, маг морских просторов, а ты?
Он остановился по пояс в воде, что-то шептал, плескал водой, щелкая пальцами и чертя по воде ритуальным кинжалом. Море оставалось спокойным, не было никакой реакции воды на магические действия, видимо сила, еще недавно столь могущественная, оставила его ветхое тело.
Я подошла совсем близко, взмахнула своим ивовым прутиком, коснувшись шеи мага, и голова его скатилась с плеч. Кровь фонтаном ударила в небо, тело стало оседать в тихие волны. Я успела прикоснуться прутиком к его груди, грудная клетка лопнула с чавкающе-булькающим звуком, и моя рука достала из нее сердце. Лысую голову выхватила из воды за бороду.
После того, как сердце и голова были положены в древние сосуды, а они в свою очередь приторочены к седлу, я вернулась к морю и стала смывать с себя кровь своего врага.
Опьяняющее чувство легкости охватило меня, заставив пошатнуться. Я была опустошена. Эта опустошенность поначалу воспринималась потерей чего-то важного, но постепенно была принята, как благо - враг ушел из жизни. А значит и из моей жизни. С ним из сердца ушла ненависть, причинявшая мне отчаянные страдания. Долгое время страдания были привычным атрибутом моей жизни. Теперь, когда они ушли со смертью мага, я ощутила эту ошеломляющую опустошенность. Смех сотрясал меня - о чем печалиться?! Я заполню место, освободившееся от разрушительной ненависти, другими чувствами. Это будет любовь, восхищение, радость.
Я знала, что впереди у меня новая страница жизни, известно даже, что написано на этой странице: замужество, материнство, дом, сад.
Только мне не интересно известное. Я к нему, к этому известному, еще не готова. Неужели я смогу жить и покоряться тому, кто всегда, при любых обстоятельствах, будет желать подчинить меня себе, подминать под свои вкусы и использовать в своих интересах?
Выйти замуж за богатого, изнеженного патриция, чтобы быть игрушкой, украшением интерьера?
Сделаться женой солдафона: сидеть, лежать, отжаться, два наряда вне очереди, гауптвахта?
Умненький купчик с грошом, бьющимся за грудиной, купи-продай?
Хороший парень от сохи: футбол, пиво, диван, телевизор, домино?
Поэт, занятый только своей личностью, с вечным поиском очередной музы для того, чтобы стимулировать в его организме затухающее производство половых гормонов?
Ученый, гоняющийся за призраком несуществующих истин, потерявший совесть из-за собственного любопытства?
Разбойник-авантюрист, стоящий по колено в крови, идущий по трупам, ради адреналина?
Не знаю, кто мне нужен, но точно знаю, кто не нужен. На отрицании нельзя ничего построить, нельзя написать новой страницы. Придется подождать, пожить подольше, может быть что-то измениться во мне или для меня.
Итак, ничто еще не кончено - впереди новые приключения! Вот только надо поставить точку на этих.
За все время моих скитаний мне не встретился соратник, партнер, рождающий то, что и должен рождать человек - огонь разума. Огонь отважного разума. Только очень отважный разум может позволить себе быть бескорыстным, наивным, непрактичным, неэгоистичным, нерасчетливым. Я поищу тебя. Чтобы полюбить.
В дикой душе таятся самые лютые женские инстинкты, устремленные к выживанию. Я стала свидетелем того, что идет непримиримая борьба людей практичных, деловых, расчетливых, жестоких, хитрых, эгоистичных против всего доброго и гуманного, что есть в нас. И если они победят, то мы, как вид, погибнем. И в реале, и в виртуале. Спасение видится лишь в том, чтобы не жить для себя, только для себя. Я очень хочу встретить человека, несущего огонь разума, чтобы этот человек выжил, чтобы он зарядил своим огнем сердца как можно большего количества людей. Это моя самая заветная мечта. Если такой человек не встретится никому, или его не уберегут от гибели - человечество погибнет.
Я шла мимо шеренг цветущих яблонь с головой врага подмышкой и с заступом в руке.
Оглянулась - это не кровь стекает, это ягоды рябины, оторвавшись от грозди, проскальзывают в отверстия-раны и скатываются в пыль дороги. Это лишь ягоды рябины, алые и горькие...
Быстро вырыла ямку, положила в нее голову, присыпала влажным черноземом, сверху посадила куст можжевельника. Спи. Это хорошее место.
Сердце твое будет храниться в нише стены моей спальни, оно уже обработано особым составом, чтобы остановить тление.
Только тот, кто в любое мгновение готов к смерти поймет, как сладко сжимать в руках сердце своего врага.
Это последний из рассказов о Мэри Сью